ХУАЛАЛА: любовь
- Сосёт твой Ким-хуй-с-ним, - вспылил Петруня и зло сплюнул цыгарку на зеркально полированный мрамор евроотремонтированного ментодома. – Что и дальше будем в чурку играть?! – весело спросил он и нанёс потрёпанному техасцу ещё один удар в живот. – Ну и кто мы теперь?
- I repeat, cheesy Russian bitch: My name is George Bush Junior and I am president of the United States of America! – сказал техасец.
- Все вы, троебучие вьетамские нелегалы-канавокопатели так говорите, те желтопузые так же базарили, - Петруня указал на камеру, где на нарах играли в нарды весельчак Осама и низкорослый русский диктатор Пуй. – техасец поник - он узнал обоих.------------------------
-Мама, я еду заграницу, - сказала Конвульсия с порога.
-Мать сидела с отсутствующим видом. Перед ней стояла ополовиненная пачка «Миф – морозная свежесть». Её глаза напоминали лёд.
-Мама! – крикнула ей в ухо конвульсия.
Мать упала со стула, перекатилась, закатилась под стол, где лежала полевая рация. – -База, база, вьетконговцы атакуют, мы в квадрате TR1JA, пришлите подмогу.
- Мама! – заорала Конвульсия и выпустила в потолок очередь из АКМ. Мать, вылезшая из-под стола посмотрела на неё опустошёнными глазами. – Мама, я еду заграницу.
Мать не спеша села, насыпала на зеркальный стол две дорожки «Мифа», подровняла их бритвой, и смачно занюхав первую, молвила: ‘Родится девочка, - назови Изольдой’. Занюхала вторую дорожку, раздвинула ноги и закричала «иди сюда, мой злоебучий умывальник!». Конвульсия одобрительно хмыкнула, но дожидаться Мой-до-дыра не стала, ибо с тех пор, как этот порошковый глюк промыл её дыру, она относилась к нему с недоверием. Она пошла наверх – пропитывать одежду отменным колумбийским кокаином, которым с недавних пор выдавали школьные дотации.---------------
- А из третьей бутылки мне явился дух пустыни Мохаве, - рассказывал Тимофей, глядя в глаза школьного психолога кристально чистым взором посвящённого. - Он был столь похож на мохнатого розового бегемотика, пасущегося на конопляных полях в безмятежный летний день, что стало мне спокойно с ним рядом. Я поверил ему. А потом он сказал мне убить их всех во имя Апокалипсиса. Ну разве мог я не послушать его?!
- Я понимаю тебя, Галактический брат! – сказал школьный психолог. – Иди с миром и продолжай свою святую миссию!
Дверь за Тимофеем захлопнулась.
- Умка, умка, - ещё косячок? – ласково спросил психолог у белого медвежонка, сидевшего на краешке стола.---------------
- Не бей Осамку, техасский Джо, - спокойно сказал Пуй, глядя на то, как техасец схватив Оса за бороду поднял его над землёй. – Он теперь мирный, даже по-русски немного понимает. Пуй повернулся к Осу, щёлкнул пальцами и сказал: «сортир»
- Аквапарк для террориста – с готовностью ответил Осама и хмуро порбрёл к параше.
- А мы теперь и поговорить можем, - улыбнулся Пуй.
---------Лёгкий ветерок подул откуда-то с юго-запада. Пахнущий фаст-фудом и конопляным дымком, он шевелил пластиковые пакеты и вызывал меланхолию в молодых сердцах.
Тимофей шёл по пустынному проспекту Вайра розовым майским утром. Он вдыхал весну полной грудью и думал о предстоящих экзаменах, о любимой девушке и об огромных злых птицах Чувах, прилетевших с востока и поклевавших всю коноплю. А ещё он думал о тоске и одиночестве. О том, что среди миллионов людей, которых он видит каждый день, он один. И множество людей так же одиноки, но ничего не могут с этим поделать. Ему было тяжело смотреть на счастливые парочки, счастливые семьи…
Когда рядом была Она, всё было не так – они ходили по радуге, кормили розовых бегемотиков, и злые обезьянки обходили их стороной. Для них поднимались из земли галлюциногенные грибы, и не было проблем с ракетным топливом – весь мир кружился вокруг них, словно стайка глючных хомячков.
Ещё немного, и эти мысли довели бы его до самоубийства, - сунул бы себе в ухо реактивный самотык, или пошёл бы в гости к Леонардо Ди Каприо, предварительно надев легкомысленное платьице. Но наступило утро, он дошёл до работы, и его мысли переключились, вошли в обычную рабочую колею.---------------
Тимофей работал на корпорацию McDonald’s. Он работал здесь потому, что, готовя junk-food, он приближал апокалипсис и служил великой цели, а к тому же всегда мог бесплатно пожрать. Хотя, каждый раз, как он ел Мак-пищу, он чувствовал, что это сродни мазохизму.
Он надел красную клетчатую рубашку и черные брюки; застегнул ремень, надел козырёк с эмблемой корпорации и посмотрел в зеркало. Оттуда на него смотрел Дух Пустыни Мохаве.
- Внемли мне, о, сын индустриальной цивилизации! Внемли мне, о, светлый воин апокалипсиса! Внемли мне, о, сын земной потаскухи Дристины Долбокайте! – возопил Дух и в глазах его воссияла радуга. – Сыны земли погрязли во грехах своих и обречены! Они не использовали ни одного шанса искупить свою вину, кои даны им были Духом Вселенной.
- Внимаю к словам твоим, о, Дух Пустыни Мохаве, да прибудет с тобой радуга!
- Тимофей! Не жри ты эти мордовские таблетки для похудания, сколько тебе раз говорить! – озабоченно сказала миловидная менеджер из отдела кадров, Наташа.
- Растворись, женщина! – Тимофей протянул к ней руки.
- Если ты не выйдешь на работу в течение минуты, растворится твоя зарплата, - игриво сказала Наташка и ушла, покачивая бёдрами.
- Хороша, бля! – раздалось из зеркала.------------------
Тимофей взял в руки пластиковую карточку с эмблемой корпорации и номером 126. Нехотя, он засунул её в аппарат, нажал check in и пошёл служить апокалипсису.
Сегодня Тимофей работал в зале. Он любил работать в зале. На подносах так часто оставались недоеденные таблетки, что к концу дня он еле стоял на ногах, а зрачки его излучали фиолетовое сияние. Но сегодня ему предстояло собирать заказы. Целый день на ногах вдали от таблеток.
Отхуячь клоуна, о дух вселенной!---------------
Конвульсия пошла в Интернет-кафе. «У меня жуткий депрессняк, - думала она. – Трава кончилась, кокс – это для бомжей, весь Миф мамаша снюхала… Любимый мне письма не пишет… Надо сходить на сайт психологической консультации».
Отдав частичку своей зарплаты за час пребывания в сети, она села за свободный терминал. Выйдя на нужный сайт, и открыв в форуме топик «депрессия», она решила посмотреть сообщения.
Ираклия: «я наверное обладаю способностью заживлять свои раны, весь мой плохой настрой быстро улетучился, иголки осыпались, превратились в крылатых добромозгов. Всё просто прекрасно, я снова живу и люблю мир.
Лаура, тянусь к тебе, как к солнцу... спасибо, что ты рядом.
Оля, я понимаю тебя, в этом есть своя прелесть, я счастлива, но буду бороться с неприятностями вместе с тобой, скучаю.
Надя, это изюминка наших взаимоотношений то, что мы до сих пор не знаем друг друга хорошо, у нас есть путь к развитию... :)
Маруся, это всё просто в один день, просто много всего, а так ничего, я тебя обожаю.
Спасибо Вам, я порхаю над облаками и счастливо там улыбаюсь!»
Последняя фраза окнчательно добила Конвульсию. «Хочешь, я подарю тебе мыло и веревку?» - ответила она на сообщение Ираклии. Она поняла, что не всё ещё так хуёво. Летающие добромозги – это сколько же клея момент надо снюхать?------------
Конвульсия сидела в скверике, пила Клинское и вспоминала, как она познакомилась с Тимофеем. Это был зачёт по биологии. Она сидела на последней парте и списывала последний вопрос, как в класс ворвался некто с презервативом на голове, и с криком «Я весёлый сперматозоид Тима», устремился к учительнице.
- Тимофей, ты совсем охуел?! – осведомилась молодая учительница Варвара.
- Пятёрка, или я начну крутить своим хвостиком, - категорично заявил Тимофей, не двусмысленно расстёгивая ширинку.
- Что, я не видела твоего «хвостика»? – усмехнувшись ответила она. – Четыре, иди!
- Весёлый сперматозоид желает вам удачного зачёта, - отсалютовал Тимофей классу, и, покачиваясь, скрылся в дверном проёме.--------------
Машины проносились по пыльной автостраде, обдавая Тимофея волнами тёплого воздуха. У обочины автострады стоял старый памятник, изображавший человека в пролетарской кепке, указующего перстом на юго-восток. На этот самый перст кто-то не поленился надеть рулон туалетной бумаги. Тимофей сидел в ногах идолища. Он генерировал комки синей энергии и посылал их на хуй. Это было так забавно, что настроение его становилось всё лучше и лучше.
Рядом с Тимофеем сидел Коала Пафнутий и напевал что-то неразборчивое, явно картавя. Между ними стояла ополовиненная канистра ракетного топлива и два стаканчика. Тимофей налил ещё по одной. Они чокнулись. Топливо радужными каплями счастья просочилось в их кровь.
- Ну почему она ушла?! – вопил через несколько минут Тимофей, избивая памятник куском арматуры. – Почему судьба так жестока?! – Тимофей умолк, промокнул глаза кусочком туалетной бумаги, позаимствованной у вождя, и захрустел чипсами.
- Хватит причитать, посмотри лучше, что ты ешь! – сказала неизвестно откуда взявшаяся Конвульсия.
Тимофей присмотрелся к пластиковой упаковке чипсов: «Чипсы А.Б. – кусочек примадонны в каждой упаковке…» Дальше читать он не смог – ему стало дурно.
---------------Тимофей был счастлив. Даже тяжкое похмелье не могло омрачить этого счастья. Они с Конвульсией сидели на диване и смотрели телевизор. Конвульсия положила голову ему на колени, и он нежно гладил слабой с похмелья рукой её тёплые золотистые волосы. Тимофей понимал, что счастье долго не длится, и поэтому он старался запомнить, впитать в себя каждое мгновение счастья.
На экране открылся канализационный люк, и, вдруг оттуда с диким воем «Кавабунга!», ломанулись зелёные ушлёпки. Такое начало не предвещало ничего хорошего. Однако, Тимофей моментально оценил ситуацию, и крича «Смерть Вьетконговцам!», разбил кинескоп прикладом трёхлинейки. Блестящие мелкие осколки брызнули в разные стороны. Прямо перед лицом Тимофея просвистел канализационный люк.----------------
Тимофей сидел за столом и стирал со штыка липкую кровь. Он сочинял стихи.
- Ещё черепашьего супа, любимый, - осведомилась Конвульсия, и пнула здоровенный панцирь.
- Не откажусь, - с готовностью оторвавшись от творчества ответил Тимофей. – Да, кстати, что ты сделала с той здоровой крысой в халате, кою они звали Сплинтер?
- Я выкинула её, - Пафнутий скушает.
- Не могла бы ты выкинуть ещё и черепашку, - он нагнулся и посмотрел на армейский жетон, висевший на шее зелёного трупа, - Рафаэля. По-моему, он пидор. Я не хочу есть пидора.-----------------
- Так вы говорите, крыса в халате. Большие зелёные черепахи-вьетконговцы называли её учитель Сплинтер… и вы его выкинули на съедение доброму коале Пафнутию, царю Австралийскому. Я правильно вас понял? – спросил психиатр, и поправил пенсне.
- Именно! А черепах Рафаэль был пидором, потому мы и его выкинули, - подтвердил Тимофей.
- Ну что ж, идите, вы свободны - промолвил психиатр, записывая в блокноте диагноз «латентный гомосексуализм». - Между прочим, батенька, вы знаете, что такое «кащенский слоник»? Вам это пригодится.-----------------
- Милый, я уезжаю заграницу, - сказала Конвульсия, встретив Тимофея на выходе из психлечебницы. - К тому же, у меня там есть друг. Наверное, там и останусь.-----------------
Тимофей шел тихими кривыми улочками. Ударил гром. Запахло озоном и мокрой пылью. С неба полило. Тимофей был повержен в депрессию.
«Кто я – куст или благородный олень, - размышлял Тимофей, чувствуя, как холодные струи ливня стекают по его лицу и ладоням, затекают под кислотно-желтый балахон. – Что сделал я в этой жизни? Поставил ли памятник Розе Люксембург и Карлу Либкнехту? Посадил ли кустик марихуаны? Вырастил ли трёх пацанов и двух девочек? Завёл ли семью – основную ячейку общества? – на этом месте Тимофей прервал свои измышления, дабы подзаправится ракетным».--------------
«Ни хрена я не сделал, - продолжал уничтожать себя Тимофей после пары чарок, - даже в противогазе не бегал голышом по улице… Я просто ничтожество! Что сделал я для Апокалипсиса?!»
Он даже хотел позвонить президенту Пую, дабы одолжить у него на часок ядерный чемоданчик, но секретарша ответила, что президент уехал на Чукотку полмесяца назад и до сих пор не вернулся. «С истинными дзюдоистами это случается, - туманно пояснила она».
-Ты слышал, как она говорит?! – вопросил из-за зеркальной поверхности дух Пустыни Мохаве.
- Ну и?!
- У неё явно рабочий ротик, по голосу чувствую, - многозначительно произнес дух.
- Сгинь, похотливый дух, - ответил Тимофей, - я в светлой печали.----------------
Техасец, Пуй и Ос играли в карты и говорили о погоде за окошком – о том, бывает ли на Чукотке весна. Но эту идиллию резко прервал Петруня. Он вошёл, чеканя шаг. Встал перед Пуем навытяжку и отрапортовал:
- Господин Президент, произошло недоразумение. Был звонок из Москвы, подтверждающий вашу личность. Вы свободны – и эти двое тоже. Служу Советскому Союзу! – Весело сказал Петруня и лихо козырнул. «Из него такой же президент, как из меня ресльсоукладчик-прораб на БАМе, - подумал Петруня и ухмыльнулся, - если бы охуевший капиталист Рома не позвонил лично из Москвы, сидеть бы тут этим желтопузым говноедам до прихода святого Чупа-Чупсия…»
Служи, солдат! – коротко ответил Пуй и подумал: «Из него вышел бы отличный рельсоукладчик на БАМе, жалко там все лагеря закрыли. Но из него выйдет весьма неплохой рудокоп на урановых шахтах под Клином».----------------
Тимофей сидел на крыше старой облезлой высотки и смотрел на машины, несущиеся по мокрому полотну асфальта в тучах брызг. Дождь кончился, и мокрый город освещало золотое солнце. Тимофей думал о том, что несколько волшебных мгновений свободного полёта, - это, наверное, прекраснее всей долгой жизни, - той, что уже была, и той, что ещё будет до и после смерти; бесконечно – в колесе сансары.
«Сейчас я соскользну с крыши прямо вниз – в следующую жизнь, где стану цветком или тигром, или мохнатым розовым бегемотиком. Несколько секунд свободного полёта, и я сольюсь с этими облакми водяной пыли, так волшебно золотящимися на солнце…»
- Тимоха-сан! Саке-уран-изотоп? – спросил японский снайпер Дзио Авайо, тронув Тимофея за плечо. – Настоящая, Чернобыльская.
- Ты как всегда вовремя, Дзио-сан, - невозмутимо молвил Тимофей, - саке-уран-изотоп, и да Испепелит великий Кловинайа весну, любовь, и рыжего клоуна!
- Аминь! – отозвался Дзио.----------------
Ночное майское небо было безоблачно, черно и вселяло тревогу. Крыша была полна народом. Над Столицей разрывались фейерверки и чертили на небе зелёную листву конопли.
По указу президента, вернувшегося накануне, в Москву уже двадцатый час подряд, прилетали огромны НАТОвские аэрогрузовики, гружёные голландской травой.
Белокаменная праздновала своё второе рождение, народ ликовал и пел весёлые песни о далёких и тёплых странах. Москва была вся в дыму. Некоторые поговаривали, что в пожар 1812 дыма было больше. Но то был злой дым, грустный дым, - прибавляли они. Президент выступал по ТВ и поздравлял сограждан с днём Травы. На платформах и в поездах метро в честь праздника стояли дымовушки с планом, а счастливые патрульные на улицах города отдавали честь столбам и деревьям. Счастье снизошло на город.
На крыше все тоже веселились и шумели. Горели костры и жарилась еда. Текли мудрые счастливые беседы. Неизвестно откуда взявшийся Осама, держа в руках косяк-ракету, пел гимн России, а техасец подыгрывал ему на гармошке. Один лишь Дзио сидел неподвижно и смотрел через линзу оптического прицела на счастливую Москву.
«Всеобщее счастье есть предтеча Апокалипсиса, - улыбнулся своим мыслям Тимофей». В крови его алкоголь смещался с частичками священного дыма, ему было смешно, но одиноко. Он всегда чувствовал себя таким одиноким посреди всеобщего веселья. Он пошёл прочь от шумной компании, спустился вниз, и пошёл ликующими улицами на юго-запад.------------------
Последние звёзды гасли на небе. Город утих и заснул счастливым сном. На улицах вперемешку лежали кучи мусора и спящие люди, которые наконец почувствовали себя счастливыми.
Тимофей лежал на крыше МакДоналдса, безлюдного, с выбитыми стеклами. Вокруг не было не души – все люди, кошмарики, глюки и розовые бегемотики были в центре.
Тимофей смотрел в рассветное розовеющее небо и начинал дремать. Он чувствовал грусть, одиночество и спокойствие. Первые сны уже снисходили на него, как где-то вдалеке, в розовом утреннем небе появился шум двигателя. Шум приближался.
Прекрасным урановым ангелом в серебряном скафандре и шлеме из плексигласа Конвульсия опустилась рядом с ним. Она сняла реактивный ранец, положила на него шлем, на котором блестели первые капли дождя.
На заре нового дня они смотрели друг другу в радужные глаза, и ветер трепал распущенные волосы Конвульсии. В небе вспыхнуло, Землю сотряс небывалый гром, и их притянуло друг другу.
Посреди страшной бури, окружённые стенами ливня, не касавшимися влюблённых, словно они были под стеклянным колпаком, они сошлись в термоядерном экстазе. Молнии били в землю вокруг них, и они сами испускали молнии в темноту дождя. Они творили новый мир в мире хаоса.
Слившиеся воедино, окружённые зелёным сиянием, два ангела, они возносились в небо к урановой нирване. И молнии исходили от них, и струи ливня обходили их.